удар, блок и ещё один удар – двоих охранников смыло с моего пути, теперь можно продолжать движение к разгадкам. Оставив позади очередной десяток метров, слышу, как на меня истошно орут, в крайне грубой форме упрашивая остановиться. Зачем приличному человеку обращать внимание на такое возмутительное хамство? Абсолютно незачем, и, опираясь на это убеждение, продолжаю просачиваться сквозь толпу, ускоряясь с каждым шагом, насколько это возможно. В прыжке перелетаю через захламлённый стол и до высокой платформы с Кулачёвым остаётся всего десять метров.
Девять метров – проскальзываю между двумя массивными блоками с грузом.
Восемь метров – толкаю одного из грузчиков, что перегородил мне путь, судя по грохоту тот упал, но для вежливостей и извинений обстоятельства крайне не подходящие.
Семь метров – еще один прыжок, только уже через метровую коробку.
Шесть метров – двое охранников с дубинками (додумались, наконец!) обрезают мне путь к платформе, встав широким полукругом прямо мне навстречу. Ждали, сволочи!
– Ну что, ребята, – стоило мне остановиться, как догонявшие двое амбалов моментально поравнялись с нами и уже вчетвером они взяли меня в крепкий круг. Что мне ещё остаётся? Вставать в боевую стойку. – Вас всего четверо против меня. Не боитесь покалечиться?
На месте своих противников я бы ударил сзади. Это дезориентирует меня и позволит повалить на пол или "скрутить" мне руки. Второй вариант меня совершенно не устраивает, поэтому после первого удара нужно сразу повалиться на живот, запомнить откуда прошла первая атака и ШМЯКнувшись, перехватить руку нападающего. Таким образом инициатива окажется на моей стороне, а при правильно выполненном манёвре я смогу выйти из «окружения» и уже по одному расправится с каждым из них.
Ну, понеслась!
– Стойте, идиоты! – раздался сверху властный голос. – Он же вас убьёт всех на хрен!!! Отойдите от него, быстро!
Хронос меня помилуй, это же сам Кулачёв за меня вступился! Видать, увидел сверху потасовку и каким-то чудным образом узнал меня.
Грозные увальни моментально замерли послушными надрессированными щенками, не смотря на то, что секунду назад хотели растерзать меня в клочья голыми зубами. Вот это я понимаю "авторитет начальника", вот это дисциплина! Кулаки напряжены, брови в переносицу, стойки наготове, а в глазах только тупое повиновению приказу.
Может, вдруг подумалось мне, они тоже стали жертвами гипноза? Может вся империя Кулачёва построена на треклятом внушении?
– Саня, твою мать, что ты тут устроил?! – кричит мне Кулачёв со своей платформы. – Не мог спокойнее пройти, посмотри как моих шуганул.
– А ты своих псов крепче привязывай! Они меня чуть не загрызли.
– Ой, кончай! Ты сам кого угодно порвёшь. Давай, поднимайся.
Вот ты и подписал себе приговор, засранец. Мне бы до тебя только дотянуться и следующей жертвой моих рук будет твоя глотка. Поднявшись к хозяину "цепных" охранников, я попал в самый настоящий стихийный штаб, который невозможно было рассмотреть снизу – два стола, несколько стульев, пара компьютеров, раскиданные документы, кое-где взгляд цеплял даже географические карты. Подготовка к революции полным ходом: внизу готовятся бомбы, а сверху за ними наблюдает зоркий вождь, разрабатывая стратегию нападения. На самой площадке меня ждал Кулачёв, его очередной «охранник-шкаф» с отсутствующим взглядом и какой-то мужик в чёрной толстовке.
– Ну наконец-то! – развел Кулачёв руками в приветствии. – И так, все в сборе. Так скать, наши мозги.
– Мозги? – спрашиваю я, всматриваясь в "деревянное" лицо секьюрити, не подававшего никаких признаков активности, словно его прямо здесь комой по башке огрели, а он так и остался стоять в анабиозе с открытыми глазами.
– Да хрен с ним, Сань, тут же господин Фрейксон!
Мужик в чёрной толстовке встал и повернулся ко мне, обнажив худое лицо точёного интеллигента, с огромной улыбкой-оскалом и острым, как опасная бритва, взглядом. О такие глаза можно ненароком и порезаться, если только их обладатель сам не захочет вонзить свой взгляд кому-нибудь в затылок. На вид, господин Фрейксон постепенно приближался к почтенному возрасту, не утратив при этом молодецкой пластики, сквозившей в каждом движении. Такой энергичный пожилой интеллигент с невыносимо пронзающим взглядом-рентгеном.
– Он меня не помнит, – подал голос «остороглазый» в сторону Кулачёва и тут же переключился на меня, протягивая руку для пожатия. – Позвольте представиться, Карл-Густав Фрейксон.
– Карл-Густав? – пожимаю протянутую мне руку. – Немец, что ли?
– Точно так, – кивнул тот.
– А где же характерный акцент?
– Кон-нещно, я пы мок раск-коварить та-ак, – господин Фрейксон моментально перешёл на самый натуральный акцент, да такой естественный, что у меня не возникло ни малейшего сомнения, что он действительно иностранец. – Но в России я уже достаточно долго, что ы освоить ваш говор…
– Это точно, – вмешался Кулачев. – Мы с Карлом давненько дела ведём. Он наш ведущий доктор, так скать. Без нашего Карла я как без рук. Ух, эта голова! Он наш личный консультант по гипнозу и сам же мозги всем правит.
– Зря ты при нём… – поморщился господин Фрейксон, сожалея, что у его партнёра язык страдает редкой формой недержания слов, в ненужное время и с нежелательными посторонними.
Лично же для меня его речь одним махом решила сразу две задачи – с одной стороны Кулачёв предательски выдал своего личного гипнотизёра, своё "орудие власти", и одновременно с этим чистосердечно признался, что этим "орудием" неоднократно пользовался, чтобы подавить меня как безвольную куклу. Безумный самоубийца подозвал быка и тут же махнул красной тряпкой у него перед носом. Именно этого я и ждал.
Сейчас или никогда!
Резко выкинув руку вперёд крепко вцепляюсь Кулачёву в горло, и тут же указательным пальцем свободной руки указываю стоящему возле Карлу, мол "не суйся, а то и тебе попадёт".
– Если твой амбал шевельнёт хотя бы ухом, я вырву у тебя глотку так быстро, что ты не успеешь даже понять, как ты сдох.
Разумно послушавшись, мой пленник жестом показал охраннику оставаться на месте, и тот послушно замер как вкопанный, хоть взглядом и прожигал во мне дыру.
– Что за хрень с гипнозом, урод?! – процеживаю сквозь зубы. – Как ты смог запудрить мне мозги?
– Чтоб меня, – с трудом прохрипел Кулачёв. – Всё никак не привыкну к твоей шизонутой раздвоенности, малыш.
– Как ты меня назвал? Малыш?!
– А кто ты ещё? – продолжал хрипеть Кулачёв. – Сколько тебе ща, тридцатник? Когда тебе было всего восемнадцать, я уже организовал свой первый теракт, принесший мне первый "лимон ". Так что ты для меня "малыш".
– Сейчас этот "малыш" тебе…
Только я собрался в красках описать подробности своего гневного возмездия, как по всему складу пронесся пронзительный звон механического будильника, бьющий по барабанным перепонкам своим безжалостным децибелом. Пока трезвонил гигантский будильник, к нему подключился бой
